Собрание сочинений в десяти томах. Том 9 - Страница 161

161

Магнус (упал на колени). Виноват… Прости… (Хватает его за ноги.) Дьявол попутал… Пощади…

Козлов (исступленно). Стыдно! Варвара безумного колена обнимать! Встань, принц датский!

...

Все отшатнулись от Козлова, только Шуйский остался близ него.

Шуйский (негромко). Откуси себе язык.

Иван (ищет глазами, кто крикнул, и встречается со взглядом Козлова). Ты крикнул? А ведь я тебя знаю… Не тебя ли я в церкви по голове погладил? Вот ты кто?

Козлов. Не боюсь тебя! Мучитель человеков! Над бесами владыка, ибо сам бес…

Иван. Погоди, погоди… Ведь тогда мы с тобой не договорили… Подведите его ближе…

Козлов. Порази меня жезлом… Варвар! Ничего тебе не скажу… Язык мой вырви, – слова от меня не узнаешь. На тебе мой язык!

...

Козлов втягивает голову в плечи и, помогая себе рукой, откусывает язык и выплевывает его к ногам Ивана. К Козлову кинулись опричники, окружили, повели.

Иван. Видишь, Магнус, легко ли мне быть государем? Русские люди яры, ни мук, ни смерти не боятся: ишь, – язык откусил, чтобы товарищей своих не выдать… А чести у него, изменника, больше, чем у тебя… Малюта, возьми его под стражу, пусть поразмыслит над своей совестью…

Магнус. Великий государь, искуплю вину…

Иван (Годунову). Подними корону, отдай ему для ношения… Не будь ты сыном любезного брата нашего Христиана – я бы осерчал не так.

...

Магнуса уводят.

(Взглядывает на трех рыцарей.) А эти кто?

Суворов. Мой полон, государь, – с одного наезда – трое…

Иван. Имена их?

Суворов (справляясь у писца). Рыцарь Фриц Розен, рыцарь Вольдемар Штейн, рыцарь Ганс Вольф… Прынцы, – чего там!

Иван. Хотят ли они служить у нас?

Суворов (Висковатому). А ну-ка, спроси их по-немецки.

Висковатый (рыцарям). Великий государь хочет простить вам службу у польского короля и спрашивает, согласны ли вы своею волей служить царю русскому без воровства и отъезда?

Рыцари (живо переглянулись, повеселели и, преклоняя колена, закричали). Хох, хох, хох! Царь Иван Васильевич!

Иван (Висковатому). Хорошо. Скажи им, что я не беру их на службу. (Годунову.) Борис! Повезешь хану письма, так заодно подаришь ему этих рыцарей. Посади их на телегу добрую, да чтоб не отощали в дороге. Хану скажешь, что-де кланяюсь ему тремя рыцарями, а понравятся – и еще пригоню. За них немалые деньги выручит хан Гирей…

Годунов. Большого выкупа не выручит, государь, – на Неметчине нынче голодно, рыцарь дешев.

Иван (сходит с трона). Афанасий, сходи попроси княгиню, – жажду, милости прошу – поднесла бы мне меду своими руками.

...

Вяземский быстро уходит в свой шатер.

(Подходит к Шуйскому.) Не думай, что я глух. Как имя тому, кто язык себе откусил?

Шуйский. Обезумел я, государь, как он тебя, святыню, бранить стал поносными словами…

Иван. Имя скажи.

Шуйский. Козлов, родственник Андрея Михайловича Курбского… Государь, Борису Годунову все известно…

Годунов. Дело тайное и страшное, государь… Шуйский всех выдал…

Иван. Подожди. Не огорчай меня.

...

Из шатра выходит А н н а с подносом и чашей. Иван стремительно оборачивается к ней.

Анна. Милости прошу, государь Иван Васильевич, испей во здравие…

...

Иван подходит к ней, опустившей глаза, берет чашу, жадно выпивает, бросает чашу на землю.

Иван. Спасибо, счастливая… (По обычаю целует Анну в губы три раза и еще раз так, что у нее дрожат руки и колени.)

Картина восьмая

Низкий сводчатый подвал на кирпичных столбах. В глубине – мрак. На переднем плане, на лавке у приземистого стола, сидит Иван, закрыв рукой глаза. Перед ним – свеча в железном светце и много листов с показаниями. С краю стола сидит М а л ю т а и читает вполголоса по листу, относя его далеко от глаз.

Малюта. Боярин Бутурлин, Андрей Андреевич, вооружил дворовых холопов более сотни… Окольничий Нарышкин, Василий Степанович, вооружил дворовых холопов восемьдесят душ, некоторых же – огненным боем… Боярин Салтыков, Александр Петрович, вооружил дворовых холопов два ста душ… Боярин Колычев, Михаил Семенович, брат митрополита московского Филиппа, вооружил дворовых холопов и мужиков деревенских тысячу душ…

Иван. Филипп взят под стражу?

Малюта. Бог над ним смилостивился – митрополит Филипп отошел с миром…

...

Иван взглядывает на него.

Ночью вчера задушен у себя в келье…

Иван. Зачем ты это сделал?

Малюта. Читать далее, государь?

Иван. Зачем ты это сделал?

Малюта. Не годится тебе брать на себя Филиппову кровь. В Москве Филиппа чтут…

Иван. Читай далее…

Малюта. Князь Дмитрий Петрович Оболенский-Овчина пригнал из своих вотчин пять ста мужиков и вооружил же…

Иван. Всего сколько жаждущих моей погибели?

Малюта. По московскому списку, – князей твоего рода – семеро, князей удельных, бояр и окольничих – сто двадцать два… В новогородском списке более того… Щадил ты их, государь, и развелась измена…

Иван. Щадил? Да, щадил…

...

В глубине подвала, в темноте, неясно различимые люди проводят кого-то, стонущего тяжко и хрипло. Иван отнимает руку от глаз, вглядывается. Малюта идет в темноту и возвращается с листом.

Малюта. Провели князя Дмитрия Петровича Оболенского-Овчину, пытали в третий раз. (Просматривает список.)

Иван. «Вошел страх в душу мою и трепет в кости мои…» Не ошиблась ли совесть, не помутился ли разум? Доколе еще вырывать плевелы и сучья гнилые рубить? Остаюсь гол, как древо… Господи, молил со смирением и слезами, и яростно истязуя себя, и с пеной во рту молил… Сделай так, чтобы русская земля от края до края лежала, как пшеница, чиста… Хотел я веселиться и плясать, как царь Давид… И – вот сижу в застенке, – кровь на руках и кровь на кафтане заскорузла, и душа уже не хочет оправдания… Бедно видение сие, и горек позор человеческий…

161