Собрание сочинений в десяти томах. Том 9 - Страница 159

• Предыдущая
• 159 / 190
• Следующая

Иван. Выдал, предал принц датский… (Притянув к себе Малюту.) Ну, а ты мне верен? Как душу мне твою увидеть? Совесть ощупать? Ведь я тебя, раба, ни золотом, ничем не одарю… Верен?

Малюта. Государь, о верности разве спрашивают, – чай, грех.

Иван. Приведи мне Магнуса… Сам лезь на стены… Пробейся к нему… Возьми живого…

Снова вспыхивает свет и грохочет пушка.

Малюта. Достану, приведу живого… Поди взгляни войска готовы, и фитили горят у пушкарей, и стрелы на тетивы наложены.

Иван и Малюта идут в глубину, в туман. Из шатра, поставленного по другую сторону сцены, выходит Вяземский, глядит в сторону уходящего с Малютой Ивана.

Вяземский. С дружком своим не расстается…

Висковатый. Поздно спишь, Афанасий…

Вяземский. Да сырость проклятая, разломило, ноют раны мои…

Висковатый. А зачем озорничаешь – без спросу шатер близко царского шатра поставил?

Вяземский. Иван Михайлович, ведь скучно стоять на болоте-то с лягушками. А ко мне вчерась жена приехала.

Висковатый. Сомневаюсь – хочет ли государь видеть тебя близко…

Вяземский. А вы все тому и рады, что государь меня ознобил! Псы цепные! Чем я перед ним провинился? Не лаской веет, в глаза не допускает взглянуть. За что? Бывало – Афонька да Афонька, часу без меня не мог… Что ж я – опальный?

Висковатый. А жену возишь за собой – зачем? По турецкому обычаю, что ли?

Вяземский. Да скучает без меня, глупая, – все плачет…

Висковатый (подьячим). Кончили? Ступайте кашу есть, опосля скличу.

Подьячие уходят.

С огнем играешь, Афанасий, не сносить тебе головы. (Уходит.)

Вяземский (вдогонку ему). Погоди – рано меня хоронишь… Как бы опять не стал у меня блюда за столом лизать!..

Из глубины возвращается Иван.

Иван (Вяземскому). Почему ты не на коне?

Вяземский. Великий государь…

Иван. Ступай к своему полку… (Оглянув его, злобно усмехнулся.) Иди к Малюте, скажи, – велю тебе быть с ним, когда на стены полезете… Щитом его прикрывай, – за каждую его рану ответишь. А убьют тебя, красавца, церковку на костях поставлю…

Вяземский. Великий государь!

Иван. Иди…

Вяземский. Позволь челом бить на последней милости… Болен я, саблю едва могу поднять… Убьют – так уж ты не оставь ее-то… Призрей ее-то… Как отец родной. Она ведь как дитя малое…

Иван. Афонька! Ты чего путаешь?

Вяземский. Чую, сложить мне голову… Для того и велел привезти ко мне государыню-княгиню мою…

Иван. Анну!

Вяземский. Анну, Анну…

Иван. Где она?

Вяземский. В шатре.

Иван. В шатре? Своей волей приехала?

Вяземский. Сама, сама пожелала. У нее ведь ни отца, ни матери, – сиротка… Она, как птичка, к гнездышку жмется…

Иван. Отдаешь ее в дочери мне? А ну, как я отец окажусь дурной, – ее не по-отцовски начну ласкать?

Вяземский. Господи, она – дурочка, на всякую ласку согласна…

Иван. Так и сговорились с ней, что согласна?

Вяземский. О чем гневаешься-то?.. Не понимаю, государь…

Иван. Все понимаешь!.. Змий!.. Сводник, растлитель!.. Жене твоей, что ли, медной крышей терем покрыть? Покрою… Ожерелье жемчужное в два пуда на шею повесить? Повешу, чтоб удавилась… Продал, продал непродажное… Или не поверить тебе? Своему виденью верить?

Вяземский (шепотом). Мне для тебя-то разве чего-нибудь жалко? Самое дорогое отдаю… И чиста, и кротка, и бела… Зайди в шатер, поговори с ней…

Иван. Нет, Афанасий… Не пойду в шатер, – я мертвый… И тебе тоже нехорошо быть живым…

Вяземский. Государь, я же по глупости если что сказал… Смилуйся…

Иван. Не кричи… Умирай тихо… (Левой рукой схватывает его за лицо, правой прижимает к себе с такой силой, что Вяземский задыхается.)

Из шатра появляется Анна. Кидается к Ивану, отталкивает его, обхватывает руками мужа.

Анна. Кто ты – у меня мужа отымать! Уйди, злой человек… (Обернув голову, глядит на Ивана, – вскрикивает.) Он! Это он!

Вяземский. Тихо, тихо, Анна…

Анна (Ивану). Черными глазами не сверкай… Царь… Казни нас обоих…

Иван. Анна, подойди ко мне…

Вяземский. Ну что уцепилась, глупая… Подойди к государю…

Иван. Аннушка, подойди ко мне.

Она отпускает мужа и, притянутая взглядом Ивана, подходит к нему. Иван низко ей кланяется.

Милая, красе твоей кланяюсь…

Анна. Иван Васильевич, не надо, нехорошо… (Обернулась к мужу, но он ушел в шатер.)

Иван. Успеешь к мужу… Побудь еще. Глядеть на тебя – сердце стонет… Какими словами обласкать тебя, голубка? Во сне блаженном такие-то живут…

Анна. Ох… Что ты так-то убиваешься… Чай, мне жалко… Стыдно мне… Ах, батюшки…

В это время – усиливающийся шум ветра в вершинах сосен. Из тумана – крики: «Ветер, ветер, ветер!»

Иван. Дивно, Анна!.. Ты вышла из шатра – и развеялся туман… Счастливая… А я еще не мертв, не жалей меня, не стыдись, что мучаешь. Слышишь, ветер, – знак добрый…

Крики, звон оружия. Туман развеивается клочьями, сквозь них проступают зубцы башен. Тяжело ударяют русские пушки. Из шатра выбегает Вяземский в шишаке и кольчуге, пристегивая саблю.

Вяземский. Анна!

Анна не оборачивается, глядит на Ивана. Он, как кулачный боец, уперся в бока, следит, как в тумане проходят ратники с лестницами, другие – тащат гуляй-город. Трубы, грохот пушек. Из-за царского шатра выбегают опричники, среди них – Басманов, Суворов, Темкин.