Собрание сочинений в десяти томах. Том 9 - Страница 139

• Предыдущая
• 139 / 190
• Следующая

Марья (опять подает ему чару, и он пьет). Отгони черные мысли, развесели сердце, пожалуй меня любовью, чтобы нынче постелю нашу тихий ветер качал, румяная заря в лицо ладу моему светила.

Иван (целует ее). Не сыт я тобой. До гроба сыт не буду. Ярочка белая, стыдливая… Глаза дикие, глаза-то угли. Ну, что, что дрожишь? Косами меня задушить хочешь? Задушусь твоими косами, царица. (Отстраняет ее и глядит ей в лицо.) Нарумянилась сегодня али заждалась? Что за наваждение? Что с тобой, Марья? (С испугом видит, как лицо ее розовеет, выделяется все отчетливее.)

В дверь стук.

(Бешено кидается к двери.) Кто посмел?

Михаил Темрюкович (просовывается в дверь). Государь, пожар великий в Китай-городе. Горит кругом пороховой башни. Как бы не случилась беда!

Иван. Кто во дворце?

Михаил Темрюкович. Все ближние: Грязной, Вяземский, Суворов…

Иван. Беги за ними! Буди! Да пошли за Малютой.

Михаил Темрюкович убегает, Иван надевает кафтан.

Жена, подай саблю.

Марья. Государь, кольчугу надень.

Иван. Не надо. Набат слышишь? Не одному мне Курбский письма прислал. Завтра с Лобного места поговорю с Москвой опричь всего… Опричь всего… (Отрывает от себя руки Марьи.) Ложись, да не спи, – жди, вернусь.

Картина восьмая

Лобное место на Красной площади. За кремлевской стеной, покрытой дощатой деревянной кровлей, видны купола соборов и золоченые, луженые, причудливые крыши деревянных дворцов. Зимний день В морозной мгле висит красноватое большое солнце. Слышны хриплые звуки костяных рогов и протяжные голоса бирючей. Стекающийся отовсюду народ не виден, так как пригорок Лобного места значительно выше площади. У подножья Лобного места похаживает Федор Басманов. Он в черном кафтане. На ножнах сабли висит большая кисть в виде метлы.

Голос первого бирюча. Закрывай лавки, бросай торговать, государь сказал идти на Лобное место!

Голос второго бирюча. Мужики деревенские, люди слободские, посадские, айда на Лобное место!

Голос третьего бирюча. Князья, бояре, окольничие и всяких чинов дворцовые и приказные люди, идите на Лобное место!

Басманов (поманивает вниз – туда, где шумит толпа). Поближе, поближе, торговые люди, ничего не бойтесь, – самые добрые – выходите по одному.

Купцы и за ними ремесленники поднимаются на пригорок и кланяются Басманову.

Первый купец. Купец скобяного ряда, Шестопалов, где стать-та?

Басманов. Колпачком прикройся, кушачок отсунь, стой весело.

Первый купец. Да уж как можем…

Второй купец (с лицом и бородой, как пишут на иконах). Мы – купцы Алексеевы, нитошники, канительщики.

Басманов. Эва, какой ты старый.

Второй купец. Бяда! Татарское иго помню. А я еще ничего…

Первый ремесленник. Мы – оружейники с Арбата.

Второй ремесленник. Кожевенники от Мясницких ворот…

Басманов. Ремесленникам стоять отдельно.

Ругань, крики. Выбегает толстая румяная женщина в двух шубах и трех платках.

Купчиха. Как – зачем бабу вперед? Как – зачем бабу? Купчиха я добрая. Здравствуй, боярин.

Басманов. Здравствуй, печь.

Купчиха. Уж и печь! А я вправду, что – печь, на мне хоть блины пеки.

Басманов. Чем торгуешь, добрая?

Купчиха. Да что ты, батюшка! Да в обжорном ряду да я первая купчиха. Да ты ел ли пироги-то мои? Пресвятая богородица, да в лавке у меня, что хошь, спрашивай, и отказу нет, и ходить тебе больше некуда…

Первый купец. Расступись, народ, суконная сотня идет.

Третий купец. Кланяюсь тебе, боярин, – суконной сотни купец Калашников.

Басманов. Живешь поздорову, Степан Парамонович?

Третий купец. Торгуем помаленьку.

Купчиха. Живем по-божьи: кто кого обманет.

Третий купец (строго). Вдова?

Купчиха. Вдова.

Третий купец. И видно, что бить некому.

Басманов (мужикам, которые подходят). Христиане, подходите, подходите, не бойтесь. Откуда?

Мужик. Мы – мужики из деревни Раздоры.

Басманов. А что высоко подпоясались? Али драться собрались?

Мужик. Само собой – не для шуток народ сгоняют.

Крики, щелканье кнутов.

Басманов (кричит в ту сторону). Не пускай их близко! Князья, бояре, из саней вылезайте, идите пешие…

Скоморох (выскакивает из толпы, размахивает бумагой). А вот я – с челобитьем на нашего воеводу, большого боярина – такого-то доброго да милостивого, что зажили мы богато, есть стало нечего, скота много – две кошки дойных да мышь на сносе, медной посуды – крест да пуговица, а в огороде – репей да луковица.

Хохот. Вдали шум и ругань. Размахивая длинными рукавами, полами шубы, спешит князь Оболенский-Овчина, чтобы стать первым у Лобного места. За ним несколько бояр.

Оболенский. Куда хочу – туда еду, где хочу – там из саней вылезаю. Шубу на мне всю ободрали. Четыреста лет мы, рюриковичи, пешком-то не ходим. Обида!

Басманов. Князья, бояре и всяких чинов приказные люди, – становитесь по левую руку.

Оболенский. Это ты тут главный, Федька? Дожили! Он – лапотник – наверху, я – внизу… Обида!

Басманов. Вытрись платочком, князь, прохлади спесь, – лопнешь.

В толпе смех.

Оболенский. Сгинь, смерд! (Кидается на него с посохом. Бояре с приговорож: «Уймись, уймись», – оттаскивают его.)

Появляются княгиня Ефросинья и Владимир Андреевич, затем князь Репнин.